On October 17th 2016 I took my grandad to a psychiatrist for a check-up.

He didn't know where we were going. He'd always been afraid of psychiatrists — afraid he might be deemed incapable; that they could put him in a ward, that he might get split up with grandma. I was afraid too. I just wanted to hear what the doctor had to say.

Grandad hadn't been to the city center for a long time — in fact, he wasn't even leaving his block much.

As we drove, he was staring out the window. I was telling him where we were, what was around us. He, in turn, was telling me about some stray cats he and grandma had been feeding by the block; said that grandma was worried whenever one of the cats didn't come when expected.

— Where are we going, Ilyusha?
— To the clinic, for a check-up. So they prescribe us some good meds.

That would calm him down for a few minutes. We kept on talking. Grandad was making witty remarks about other drivers' moves. He himself hadn't driven for twenty-five years.

— Ilyusha, where are we going?
— Almost there. To the doctor's, for a prescription.

We set out on a weekday at 11:52, so there were almost no traffic jams on our way. It took us 49 minutes.

— Where is it we're going, Ilyusha?
— Just riding around. Look, see that stadium over there? That's where I play football on Saturdays.

We left Petrogradka via the spit of Vasilievsky, took a turn to the English Embankment, reached Anglisky Avenue via Pisaryova, and before long we were at Fontanka 148.

There we spent 2 hours and 26 minutes.

We kept on chatting as we waited for our turn by the door. We talked about AI and technological singularity. Grandad was very curious because chess programs had become impressively capable.

— Ilyusha, is this some sort of clinic?
— That's right. There are some doctors here that are particularly good at treating elderly chess players.

Grandpa was a chess composer. Back in his younger days, instead of going home after work, he would head straight to the boulevard, where he would play outside until it was late at night; he wrote for professional chess magazines, taught in chess schools, used to get awards for his studies; and in the noughties he even learned the computer so he could create compositions in a special program.

Lately he hadn't been touching the board at all. Said it just wasn't interesting anymore.

The doctor asked his name, then asked what day it was. His answer was a quip: "Why, it's Groundhog Day of course!"

The doctor told him to draw a clock. It's one of the ways to spot memory problems — on a white sheet, you need to draw a clock showing a specific time.

Grandad tried to joke that he wasn't going to do it because happy people don't care much for the time.

But she was adamant, and he complied.

I was sitting on the chair next to him. I watched as a thin wriggly line slowly appeared from under the tip of his pencil. A round-shaped something, not unlike an eggplant. The central dot had also hopped aside. Underneath it — like a long thin moustache — were two open lines for the hands. And then the numbers, like a brood of ducklings: some still fumbling in the middle of the clock pond, while the others had already escaped, now scampering in haste to reunite with mama goose.

The doctor ran a few more tests and stated that no serious cognitive or memory disorders were apparent.

We were prescribed a few meds and some further clinical directions.

At 15:09, we left.

We went back along the Palace Embankment, across the Trinity Bridge.

— Where are we going, Ilyusha?
— Home, grandad. Look! That's Saint Peter and Paul's over there. We should go and have a walk there someday.
— Why would you want to walk there anyway… Better call your granny, tell her to get her shot. And we should go feed the cats, too.

The cats and grandma's insulin injections was something he never used to forget.

We came back at 15:59.

I stayed for dinner and left at 17:31.

The next day, I came to visit them again.

We talked about AI and technological singularity.

Grandad was very curious because chess programs had become impressively capable.

17 октября 2016 года я повез дедушку на осмотр к психиатру.

Дедушка не знал, куда мы едем. Он боялся психиатров — боялся, что его могут признать недееспособным, боялся, что могут положить в больницу, что могут разлучить с бабушкой. Я тоже боялся. Я хотел узнать, что скажет врач.

Дедушка давно не был в центре города — в последнее время он редко выходил за пределы двора. Он с интересом смотрел в окно машины. Я говорил, где мы едем, что мы видим. Дедушка рассказывал о кошках, которых они с бабушкой прикормили во дворе, о том, как бабушка волнуется, если кто-то из кошек не приходит в привычное время.

— А куда мы едем, Илюша?
— К врачу на осмотр. Чтобы тебе выписали хорошие лекарства.

Это успокаивало его минут на пять-десять. Мы болтали. Дедушка комментировал манеры других водителей. Сам он не был за рулем уже двадцать пять лет.

— А куда мы едем, Илюша?
— Уже почти приехали, дедушка. В поликлинику за рецептом.

Мы выехали в будний день в 11:52, так что пробок почти не было. Дорога заняла 49 минут.

— Илюша, куда ты меня везёшь?
— Просто катаемся по городу. Смотри, тут я по субботам играю в футбол с друзьями, вон стадион, видишь?

Мы проехали по Петроградке через стрелку Васильевского острова, свернули на Английскую набережную, по Писарева выехали на Английский проспект и скоро были на Фонтанке, 148.

Там мы провели 2 часа 26 минут.

Мы ждали своей очереди у кабинета врача и продолжали разговаривать. Я рассказывал про искусственный интеллект и технологическую сингулярность. Дедушке это было интересно, потому что шахматные программы стали очень сильными.

— Илюша, это какая-то поликлиника?
— Да, здесь работают врачи, которые хорошо разбираются в болезнях пожилых шахматистов.

Дедушка был шахматным композитором. В молодости он каждый день после работы шёл на бульвар, где до ночи играл за уличными столиками, он публиковался в профессиональных журналах, получал награды за задачи и этюды, преподавал в шахматных школах, а в двухтысячных освоил компьютер, чтобы составлять задачи в специальной программе.

С недавнего времени он больше не прикасался к доске. Объяснил, что стало неинтересно.

Психиатр спросила имя, спросила, какой сегодня день. Дедушка сострил — день сурка.

Психиатр задала тест на рисование часов. Это одно из самых простых исследований нарушений памяти — на белом листе нужно нарисовать часы со стрелками, показывающими определенное время.

Дедушка пошутил, что он счастливый человек, а счастливые часов не рисуют.

Врач была настойчивой.

Дедушка подчинился.

Я сидел на соседнем стуле. Я следил за неровной линией, которая появлялась из-под руки деда. Окружность, похожая на баклажан. Центральная точка спрыгнула куда-то вбок. Под ней, как длинные тонкие усы — разомкнутые линии стрелок. И числа, похожие на стайку утят: половина ещё барахтается внутри циферблата, а остальные уже выбрались на берег и беспокойно бегут за мамой-уткой.

Врач провела еще несколько тестов и сказала, что серьёзных нарушений памяти и когнитивной способности нет.

Нам выписали несколько рецептов и направлений. В 15:09 мы уехали. Обратно мы поехали через Дворцовую набережную по Троицкому мосту.

— А куда мы едем, Илюша?
— Домой, дедушка. Смотри, вон Петропавловка. Надо как-нибудь выбраться туда погулять.
— Да чего там гулять. Позвони бабушке, скажи делать укол. Скоро кошек пойдём кормить.

Дедушка всегда помнил про кошек и бабушкины уколы инсулина.

Мы вернулись в 15:59.

Я остался поужинать и уехал в 17:31.

На следующий день я снова приехал к ним в гости. Мы поговорили об искусственном интеллекте и технологической сингулярности.

Дедушке это было интересно, потому что шахматные программы стали очень сильными.